Несколько дней подряд, отложив в сторону, всё, что можно было отложить, но с перерывами, чтобы восстановить сердечный ритм, читала последний роман Алексея Викторовича Иванова «Бронепароходы».
В аннотации к роману читаем: «В 1918 году речными флотилиями обзавелись и «учредиловцы» в Самаре, и Троцкий в Нижнем Новгороде, и повстанцы Ижевска, и чекисты в Перми. А в мире бушевала инженерная революция, когда паровые машины соперничали с дизельными двигателями, и в российское противостояние красных и белых властно вторгалась борьба лидеров нефтедобычи — британского концерна «Шелл» и русской компании братьев Нобель.Войну вели и люди, и технологии, и капиталы. »
То есть, роман о Гражданской войне. А лучше Шолохова, думалось, или Алексея Толстого о ней уже не скажешь. Оказалось – можно сказать. Закончила читать, а книга не отпускает. Решила просмотреть рецензии. И тут обнаружила два полюса. Рецензий больше, конечно. Но они заполняют пространство между полюсами. Один из них – рецензия Дмитрия Быкова, другой – Галины Юзефович.
Вот на этот раз с Быковым категорически не согласна.
Начну с самых парадоксальных его оценок. «Бронепароходы» он называет санаторным романом, то есть чтением от нечего делать, когда всё равно что читать, лишь бы «тихий час» перекантоваться. Ну не знаю… Мне приходилось после каждого эпизода бессмысленного убийства брать тайм-аут.
«В кровавой и огненной круговерти», когда жизнь ничего не стоила и расстрелы без суда и следствия были обычным делом, «речники оказывались то красными, то белыми. Их принуждали стрелять в товарищей… принуждали топить пароходы — славу и гордость речного флота», Казалось, в безумной и бессмысленной жестокости невозможно было встретить даже искорки человечности…
Но вот постепенно высвечиваются герои, которые ищут выхода из ситуации, когда «добро победить не способно, а зло победить не должно», когда вообще понять на чьей стороне добро невозможно. Да если честно, то и на чьей стороне автор, тоже понять невозможно. Вот тут, пожалуй соглашусь с Быковым, который назвал А.В. Иванова «автором , который хорошо спрятался». Правда, причины его пряток мы видим по-разному. Быков считает, что автор должен быть борцом, его позиция должна быть чётко заявлена… Мне же кажется, что нежелание заявлять свою позицию прежде времени, можно отнести к авторскому приёму, своеобразном взгляду сверху – над… Над красными, над белыми… Здесь другие категории. «Как сохранить совесть посреди катастрофы? Как уберечь тех, кого ты любишь, кто тебе доверился?» И поэтому ещё одно суждение Дмитрия Быкова, назвавшего героев произведения «картонными героями» вызывает полное неприятие.
Не могу я назвать картонными ни альтруистку Катю Якутову, спасающую Великого князя Михаила от расстрела; ни Алёшу – маленького человека с нежным сердцем и большим талантом изобретателя, мечтающего стать инженером; ни Федю-лоцмана, ни Мамедова – преданного и верного тем, кого полюбит всем сердцем… ни Ивана Диодоровича Нерехтина- капитана судна, которого Федя-лоцман сравнит с Библейским праотцем: «Праотец Ной. А буксир дяди Вани — обожжённый, избитый, простреленный — это ковчег. Дядя Ваня собрал на нём самых разных людей: Катю Якутову — дочь пароходчика, чекиста Сеньку Рябухина, шулера Яшку Перчаткина, арфистку Стешу… На ковчеге у дяди Вани хватило места даже врагам, ведь сам он, Федя, был лоцманом вражеского судна, а Федосьев был вражеским капитаном. Все они в своём несовершенстве и есть дольний мир, несправедливый и страдающий; конечно, бог может погубить человека, но мир он не погубит.»
«Иван Диодорыч не хотел разговоров о белых и красных, не хотел ни свар, ни сравнений, ни сомнений. Конечно, он понимал, кто прав, а кто не прав, но в жизни были вещи выше правоты. Как они восторжествуют — неведомо, это божья тайна, про которую Федя талдычит. Но единственное достойное дело — освободить в миру место для божьей тайны. Место для будущего. И у него, у капитана Нерехтина, есть только одно такое место — свой пароход».
Нерехтин убеждён, нужно оставаться человеком даже в нечеловеческих условиях. Поэтому всем сердцем соглашусь с Галиной Юзефович, что это «объединяющая идея, стройная, красивая, важная и, как мне кажется, заострённо актуальная...простая, но при этом реализованная с безукоризненной точностью и красотой. А еще, как мне кажется, очень важная для дня сегодняшнего, когда живые и теплые человеческие отношения, связи, дружбы так легко приносятся в жертву ледяным идеям».
На этом и хочу закончить. Недостатки в книге тоже есть, но писать об этом не хочется.
Понятно..Очередной роман-притча, где автор высказывает свои идеи в ситуации, когда ничего такого быть не могло.Признаю романы о Гражданской войне тех, кто жил тогда-того же Шолохова, например.Лучше очевидцев все равно не напишешь-да и тяжелое чтение не для меня.В теперешней жизни страшного и так хватает..
Анне. Только не очередной. В биографии Алексея Иванова “Бронепароходы” – естественное продолжение “Вил”, а “Вилы” – “Горнозаводской цивилизации”. Он пишет историю страны. То что было близко – “Географ глобус пропил”, “Блуда и мудо”, “Ёбург” он написал, с языком поиграл ещё в начале карьеры (“Сердце Пармы”). А здесь он пытается понять откуда взялись мы, такие как есть. Как остаться человеком даже в нечеловеческих обстоятельствах Гражданской войны. Основная масса героев — речники. Они не за белых и не за красных. Они мобилизованы. Не выполнение приказа — расстрел. Но они умудряются оставаться людьми. Мотивация у героев книги (Нерехтина, Кати, Мамедова, Феди Понафидина…) вроде бы разная, а суть человека одна.
Такая вот притча.
Ладно, спасибо за инфу.Не читая-трудно высказывать обоснованное мнение..
Спасибо. Рецензий Быкова не читал, но категорически не согласен.
Жалею, что Вы не использовали параллель Нерехтин-Ной.
Если можно, хорошо бы исправить имя Иванова на Алексей.
Спасибо. Обязательно исправлю.
О романе многое не сказано, что сказать хотелось бы, Но не хочу оказаться спойлером. Тем более, что идут разговоры об экранизации романа.
Может обойдётся. “Географ” ладно, Хабенский вытянул. “Пищеблок” не читал и не смотрел злонамеренно. “Тобол” — красиво снят. “Цивилизация” — изначально сценарий, да для Парфёнова.
Словом не очень я люблю экранизации. А представить актёра в роли Нерехтина или Кати совсем не получается.
Может и обойдётся. хотя “Мастер и Маргарита” переживают кажется четвёртую экранизацию?
Нерехтин, Катя… Да практически все с нерехтинского ковчега должны быть актёрами, незнакомыми широкому зрителю. Только те, кто появляется эпизодически, ненадолго, в романе, могут быть известными.
А с другой стороны, если получится как Тобол, может и ничего. Экранизация резко увеличивает чтение книги. Но “Бронепароходы” уже в топе кинопоиска.