Завтра наступает Католическое Рождество, а мне за многие годы работы на различных телекомпаниях где только не приходилось встречать этот праздник (особенно если день 25-го декабря был рабочим днём), хотя в нерабочий день у нас было принято отмечать этот день рядом с наряженной накануне ёлкой – такая вот в семье традиция, причём гуляющие в моей крови польские эритроциты совсем не причём. У нас в России, конечно, «Особенная стать», но ёлка при должном уходе прекрасно достаивала и до Нового года, и до 7 января, и до Старого Нового года. Ну это так, к слову.

Что касается работы в этот день, 25-го декабря, то всё происходило по обычной схеме – поездка и съёмка или в католическом костёле, или в протестантской церкви. Замечу, кстати, что праздничная публика в этих храмах, а её, уверяю Вас, немало, ведёт себя значительно лояльнее к съёмочной группе чем в Православных церквях – улыбается, старается освободить тебе местечко, подвинуться, понимая, что ты попал сюда работать в день когда у них праздник, вынужден работать, вместо того, чтобы радоваться празднику и красоте торжественного богослужения. В наших же церквях на тебя злобно шикают если ты кому-то загораживаешь виды, что весьма странно для меня – они пришли молиться невидимому богу, который знает все твои чувства, или просто поглазеть и отметиться?

А мои воспоминания и заметка относятся к 2016-му году, который для меня был, перефразируя Булгакова – «Велик и страшен был 2016-й год от Рождества Христова». Весь сентябрь я находился в жуткой тоске, практически не ел, а 3-го октября решил что хватит, пора приходить в норму и наварил себе целую Мистру пельменей, съел их, и тут «Каштанка опьянела от еды», я попытался подняться с дивана и…, вуаля – перелом щиколотки, вызов скорой, травпункт, и гипс почти до конца ноября. Далее, само собой, долечивание на больничном, выписка, и (ну наконец-то!, скажете Вы) позвонив в координацию, я узнаю, что завтра, 25-го декабря, меня поставили, в первый рабочий день после почти трёхмесячного перерыва, работать в студию с шести утра и до шести вечера (график такой – 2 х 2). Вообще-то это весьма милостиво и принято на всех телеканалах «поломанных» операторов направлять в студию на пол месяца, месяц – «долечиваться».

И вот этот «праздничный» день настал. Машина забрала меня из дому в шестом часу и в шесть утра я уже стоял «на рогах» (так называется работа со студийной камерой) в студии. За пятнадцать минут до ежечасного эфира появляешься в студии, проверяешь работоспособность камеры, проверяешь те планы, которые необходимо взять во время эфира, десять минут самого эфира (всё в «прямом включении»!) и 35 минут расслабона до следующего эфира.

Однако, в 9.30 позвонил самый главный – всем оставаться на своих местах, новости будут идти нон-стоп! А в этот день, точнее – ночь, напомню, разбился над Чёрным морем самолёт с оркестром им. Александрова, доктором Глинкой и тремя съёмочными группами. Ну и понеслось!

Беспрерывное стояние на ногах, беспрерывно голоса режиссёров в наушниках, беспрерывные коротенькие сюжеты, беспрерывное чтение девушки-ведущей и …, нога, да-да – нога, которая с каждым часом болела всё больше и больше, пока не превратилась в какую-то одну сплошную боль (спина, голова, руки, это просто мелочь по сравнению со сломанной ногой).

Ну и, конечно, не обходилось без накладок. Первая накладка, это когда диктор вычитывала на суфлёре одно количество пассажиров, а на хромакее, за её спиной (хромакей – зелёная стена за спиной ведущей на которой появляется по ходу дела картонки и графики, зелёный фон просто заменяется и главное тут то, чтобы не было в одежде ведущих ничего зелёного, иначе тоже заменятся картинкой) появляются цифры где количество погибших пассажиров было больше на два человека. Ну ладно, часа через полтора графику заменили (после наших настойчивых просьб, переданных режиссёру через девушку-ведущую), но часа через четыре (точно не помню – день был совершенно сумасшедший) наконец назвали погибших членов съёмочных групп.

Какой же меня охватил ужас и смятение, когда я услышал имя  фамилию погибшего оператора с НТВ – Олега Пестова. Надо сказать, что мы впервые встретились лет за двадцать до этого на телеканале «2 х 2», куда он пришёл работать после окончания «Кулька» – института Культуры, после этого проработали несколько лет на ТВЦ и были в отличных, дружеских отношениях. Далее он ушёл на НТВ, а я на другой каналец, но мы частенько пересекались на съёмках, перезванивались и оба были в курсе дел друг друга. И ещё одна странная вещь – где-то за полгода до этого дня мы пересеклись на съёмках и у нас было полчасика свободного времени чтобы побалакать о том, о сём. Когда же Олежка спросил меня о моей работе на канале, то я ему рассказал всё ничего не утаивая, в том числе и о, мягко говоря, некоторых «странностях», которые не очень-то мне нравятся. На что Олежка (извините за некую фамильярность, но я старше его и так я его по дружески называл) сказал, что это всё говно-вопрос и когда меня всё достанет, то он устроит меня в нормальное место. «Я спродюссирую тебя» – это точные его слова. Кстати, этим же летом мы писали интервью с доктором Лизой в её офисе на Новокузнецкой, когда она готовила отправку с конвоем очередной партии гумпомощи в Донецк.

И вот на хромакей стали выводить фотографии членов съёмочных групп с подписанными фамилиями. И здесь монтажёры налажали – под фотографией Олега стояла фамилия ассистента и наоборот. Когда пошёл очередной сюжет (а звук в студии в эти моменты отключается) я громко сказал ведущей, чтобы она сообщила об ошибке режиссёру (девушка ведь не видит того, что у неё появляется за спиной, а в монитор ей смотреть некогда) и монтажёры исправили эту вопиющую ошибку. Девушка, конечно, сообщила, но…, далее, в течении двух часов, всё так же появлялась эта ошибка, несмотря на неоднократные, вплоть до крика, напоминания о недопустимости подобной лажи.

Ладно, хоть так, но исправили. Были и ещё «приколы». Ведущая, часа через четыре, начала в коротеньких перерывах на сюжет просить режиссёра сделать повтор нескольких последних минут, закольцевать, дать в записи, потому что ей необходимо выйти на пять минут, на что режиссёр (по внутренней связи) ей ответил : «Машенька, мы все понимаем, что ты очень хочешь писать, но…, «это будет после, после, не сейчас»». Так бедная Маша и сидела ёрзая, пока её не сменила пришедшая на свою смену другая девушка.

Где-то в половине пятого вечера в студию зашёл зам главного оператора, подошёл ко мне и на ухо прошептал, спросил : «Ну ты как? … Ещё чуть-чуть потерпи, сейчас сменщик подойдёт». На вопрос «ну как?» я ответил : «Спасибо ***во». А что здесь ещё можно сказать? Простояв семь часов на сломанной ноге в такой «праздничный» день.
Слава богу всё имеет свойство заканчиваться, меня заменили и выпозши из студии я тоже, как и Маша, заглянул (добежал бы, если бы мог бежать) в туалет. Ну а потом пошли созвоны и перезвоны со всеми друзьями и знакомыми Олега, ну и моими, конечно.

Вот такое воспоминание вдруг накатило. Прошу прощения.

P. S. Как Вы понимаете ни о какой еде и речи быть не могло. Если спросите, –  а что с ногой? «Это нога у кого надо нога» – через месяц-полтора уже бегал с камерой.

P. P. S. « Хоть память укрыта такими большими снегами… Боль моя, ты покинь меня, облаком, Сизым облаком…»

Автор: Евгений Ерёмин

Турист, Османская империя, Босх, Борхес, Doors, Рахманинов, Гойя, ножеман Посмотреть все записи автора Евгений Ерёмин